На холсте, краской измазанном,
Я рисую, я живу несказанным –
Строчкой не в рифму, песней не спетой,
Бликом от солнца, тенью и светом.
Мазками, отрывисто, как умею,
Картину пишу, ни о чем не жалею.
Мечтаю окончить тот разговор,
Красками чувств и кистями слов.
Быть может красиво,
Быть может бездарно,
Но что еще может рука дилетанта?
Люби если сможешь, уйди, если смеешь,
Но только быстрее, палитра скудеет.

Театр масок.

Мы все живем, срывая маски,
Мы все живем их одевая.
Сменяя ненависть на ласки,
И, боль за наслажденье выдавая.

В жестоком мире безразличья
Нам по-другому жить нельзя.
Меняя разные обличья,
Летят года, года, года.

И каждый день актеры в сборе.
На кассе вывешен аншлаг,
А ты, желая главной роли,
Опять карпеешь для зевак.

И наплевать, что вместо лиц
У них свиные морды без глазниц.
А в звуке пламенных оваций,
Слышны слова постыдных провокаций.

Играй, беспечная актриса!
Я буду ждать в кулисной тени.
Надеясь, что когда-нибудь,
По окончанье представленья,
Без маски на лицо твое взглянуть
Сумею.

Три строчки.

На крыльях плесень. Нет мир не тесен.
Мир широк. Главное – не смотри в потолок.
В мире так много песен. Спой свою.

Все вокруг замыкается в круг.
К потоку поток – и вот потолок.
Расставил ладони – и вот вокруг обои.
Квадратик замкнулся – и ты задохнулся.

С глупой улыбкой, с этикой гибкой.
Сжатой пружинкой, скривленной ужимкой.
Забыв о просторе, сквозь дырку в заборе
Шаг за шагом, идешь за оравой.
«Шаг левой, шаг правой» -
Командуют браво.
Работой доволен и думать не волен.
Но вот поскользнулся – и гроб запахнулся.

По лезвию бритвы, побитый, небритый
Вприпрыжку и с книжкой, сжатой подмышкой.
Смешон как мальчишка, из этой же книжки.
По кромке забора лавируешь снова.
Циркач на канате. И все кричат - хватит!
Но вот ты споткнулся – и мир задохнулся.

Пегас.

Прекрасный зверь стоял передо мною
Запевом ржанья поржал,
И свет, оставленный луною,
На шкуре дивной танцевал.
Медовый цвет искристой гривы
Сквозь дымку ночи проступил,
И, слыша ветра зов игривый,
Он крылья птицы распустил.
Взглянул на небо синевою
Своих больших печальных глаз,
И шторм забился в них волною
И тело мощное сотряс.
Но звон бича убил порывы
Оставив росчерки полос
И то, что было бурей грозовою,
Стекло на землю горстью слез.

Путь.

Сколько еще идти? Не знаю.
Одному грустно, пусто.
Иногда я летаю, а иногда пешком.
А когда приду, что потом?
И я устал нести, тяжело, больно!
Груз большой за спиной,
Но невольно, вижу тебя.
Пойдем вместе! И тебе тяжело?
Я возьму, дело чести!
И поднимемся вверх вольно,
И уже не тяжело и не больно…

Сказать!

Сказать! Убить!
Будет жалко.
Сказать! Любить!
Слишком сладко.
Не вернуть. Забыть.
Кругом будет мрак.
Вернуть. Простить.
Невозможно никак.
Надеяться? Верить?
Больше не смею.
Так дальше жить?
Нет, не умею.
Где же ответ?
Я не знаю.
Сил больше нет.
Я умираю.

Скормят волкам мою бренную плоть,
А сердце разрежут на части.
Холодным дождем оплачет Господь,
И будет мой счет оплачен.

И кто-то, увидев обглоданный труп
В сердцах усмехнется,
А кто-то заплачет.

Кто другом мне был, тот наверно поймет
Куда я пошел по забытой дороге,
И череп мой гладкий, обвитый плющом,
Он бережно похоронит.

И тихо вздохнет,
Я тебя не забыл.
Ты стал моим героем.

Другой же
Не сможет сдержать свой смех.
И скажет - нашелся мне смелый.
Лег у дороги своей головой,
За чужое живое тело.

Куда ты полез, ты же был слабак,
И дрался хуже меня.
Куда совладать тебе с этой толпой.
Вот на меня б навалились так -
Я бы остался живой.

Раздавит сапог хрупкие кости.
Ветер взвоет, как преданный пес.
Кто-то будет смеяться потом.
А кто-то не сдержит слез.

Стоптанное утро.

По небу красным лепестком,
Летит клокочущее утро.
И заливает горизонт,
Из банки розовым мазутом.

Сминает в ком ночных гостей,
Что в дверь под вечер постучали,
Их прогоняет за порог,
И заливает их печалью.

Сквозь желтоногие лучи,
Истоптанные прут ботинки,
Их гусеницы и мечи,
Срезают крылья и суглинки.

Промозглый утренний косяк,
Летящих прочь советских уток,
Напомнит, что пора вставать,
И убивать вчерашних проституток.

И дом наполнит мерный смех.
Эхолокатор на пороге,
Засек тебя – беги со всех
Ножищ. Ведь мы с тобой не боги.

Согреться у костра.

Путник усталый у костра,
Напрягает всегда свой слух,
Он ждет удара от подлеца
Больше, чем теплых рук.

Его не сразит ядовитый кинжал,
И не убьет голодный зверь.
Он уже долго в кровати не спал,
И не уснет теперь.

Рыцарь напротив как камень тверд,
В латах и кольчуге своей.
Броню ни один клинок не пробьет
И не прокусит зверь.

Но от чего же всю ночь он не спал,
Хоть так чудно играла свирель?
Не прогреет брони холодный металл
Жар от костра. Поверь.

Бард, что греет руки над костром,
Не боится острых когтей.
Он ценит лютню больше свою,
Чем нить жизни своей.

Но от чего же и он не спит,
Перебирая за ладом лад.
Сердце его нестерпимо болит,
Будто он выпил яд.

Кто же храпит тогда в лесу,
Под бледной полной луной.
Это хоббит сожрал колбасу,
И заснул под сосной.

Совместное.

Зарубай, руби, срубай,
Сон вселенной размыкая, вязкой дланью.
На века. Неподвижная река,
Снова, бросив берега, побежала через терни.
К звездам тянется рука.
Ветром корни обдувая,
Пролетающая даль…Снова кровь и снова сталь…
После, только бездна жизни,
Светлой вечности и мысли.
И взлетая в облака, и паря в обрывках снов,
Снова видишь ты себя, и ты снова не готов,
К битве с тысячей глупцов,
К битве с тысячей чертей, что
Живут в душе твоей.

О, мой застенчивый герой,
ты ловко избежал позора.
Как долго я играла роль,
не опираясь на партнера!

К проклятой помощи твоей
я не прибегнула ни разу.
Среди кулис, среди теней
ты спасся, незаметный глазу.

Но в этом сраме и бреду
я шла пред публикой жестокой -
все на беду, все на виду,
все в этой роли одинокой.

О, как ты гоготал, партер!
Ты не прощал мне очевидность
бесстыжую моих потерь,
моей улыбки безобидность.

И жадно шли твои стада
напиться из моей печали.
Одна, одна - среди стыда
стою с упавшими плечами.

Но опрометчивой толпе
герой действительный не виден.
Герой, как боязно тебе!
Не бойся, я тебя не выдам.

Вся наша роль - моя лишь роль.
Я проиграла в ней жестоко.
Вся наша боль - моя лишь боль.
Но сколько боли. Сколько. Сколько.

Мирный город - Альтермея! Безопасней просто нет!
В дружном мире Стража, Школа и Сверх-Университет.
В Альтермее всем есть место, кем бы ни был я иль ты.
Здесь исполнятся (возможно) все желанья и мечты!

У алхимиков над Школой грянул взрыв, и не один.
Просто кто-то из студентов создал нитроглицерин.
Это все совсем не страшно! Даже стража не спешит.
(Ведь они еще не знают - с полигона сняли щит)

А над площадью то пламя, то мороз, то дождь идет -
То профессор-теоретик спор с алхимиком ведет.
Горожане и студенты все собрались посмотреть.
(Снова город весь разрушат, или, может, только треть?)

В переулок не ходите - там наемники чудят.
Им не нужно освещенье и не нужно им наград.
Они тоже безобидны, милосердны и добры,
Но вы лучше, все ж, не суйтесь ночью в темные дворы!

По стене ползет убийца - он, вообще-то, Темный Бог,
Но сейчас он без работы - косит жертвы под шумок.
Он не то чтоб очень страшный (пламя изо рта не в счет),
Если злить его не будешь - не убьет (коль повезет).

Где-то снова шум и грохот - это не гранотомет!
Это просто циклозавр тихо песенку поет.
Он, вообще-то безопасен, просто голоден слегка -
Даже мухи не обидит (если нету в ней белка).

Как прекрасна Альтермея - лучше в мире просто нет!
Не смотрите на руины, еще даже не рассвет!
Вот взойдет на небе солнце - город примет прежний вид,
И тогда вас Альтермея снова чем-то удивит!

Думаю можно на досуге еще пару куплетов сочинить =)

Проливайся, лунный свет,
Омывая мою душу,
Чтобы ветер не нарушил
Память боли прошлых лет.

Проливайся, солнца луч.
Пробуди надежду жизни,
Мою трепетную искру,
Разрушая стены туч.

Проливайся, листопад:
Дождь из золота и меди,
Заставляй собою бредить
Каждый вздох... и каждый взгляд.

Проливайся, тень любви.
Прогони собою скуку
И сотри мою разлуку,
Умаляю, отпусти.